Прошло два года с заявления президента РФ Владимира Путина о том, что стране нужно два года на выход из кризиса. «Будет обязательно отскок в плюс», — сказал тогда глава государства. Насколько далеко в реальности российская экономика смогла «отскочить», что с ней будет в 2017 году и какие задачи стоят перед членами правительства, АБН обсудил с главным экономистом, руководителем центра макроэкономического анализа «Альфа-Банка» Наталией Орловой.
Каким образом изменится работа Минэкономразвития после ареста Алексея Улюкаева и смены руководства ведомства?
Стиль работы, безусловно, изменится. Личность министра играет тут не последнюю роль. Алексей Улюкаев был человеком другого политического веса, он был настроен на альтернативные оценки происходящего. При нем ведомство ставило перед собой задачу информировать правительство о том, что происходит в экономике. У Максима Орешкина другой бэкграунд. Он человек, который много коммуницирует с рынком. Мне кажется, фокус его внимания будет направлен на взаимодействие с внешним миром. То есть он не столько будет давать информацию внутрь правительства, сколько будет рассказывать рынку и инвесторам о том, что происходит в правительстве. Мне кажется, он может стать “говорящей головой” правительства в хорошем смысле этого слова.
Он не столько будет давать информацию внутрь правительства, сколько будет рассказывать рынку и инвесторам о том, что происходит в правительстве
Может ли Максим Орешкин изменить повестку экономических реформ?
Этот вопрос остается открытым. В этом году решение о разработке реформ вроде как принял Центр стратегических разработок. Но Кудрин не имеет формального статуса в правительстве, в отличие от Орешкина. Но у нового главы ведомства пока недостаточно политического веса. Будет ли Максим Орешкин позиционировать себя на поле стратегических инициатив и таким образом конкурировать с Кудриным или оставит место для сотрудничества? Пока не ясно. Мне кажется, назначение Орешкина безусловно вызывает вопросы по поводу будущего статуса ЦСР. Возможно, министерство при Орешкине будет разрабатывать концепции структурных реформ. В нашей экономике огромный масштаб неэффективности; у нас проблема экономического роста связана с нехваткой инвестиций (очень много госкомпаний, которыми неэффективно управляют) и демографическим ограничением (слишком много людей заняты в госсекторе). С другой стороны, поскольку наличие структурных ограничений роста к сегодняшнему дню уже стало консенсусом, то предложить альтернативную повестку развития достаточно сложно.
В декабре 2014 года Владимир Путин заявил, что России нужно «при самой неблагоприятной ситуации» два года, чтобы выйти из кризиса, что будет обязательно «отскок в плюс». Далеко ли нам удалось отскочить?
Наверное, в конце года будет какое-то улучшение, но его масштаб не компенсирует тот спад, который был и который мы до сих пор наблюдаем. У меня прогноз динамики ВВП по году в районе -0,6 или -0,7. Более красивых цифр ждать не приходится. Конечно, если мы смотрим на 2017 год, восстановление экономики происходить будет. Основная проблема у нас связна с тем, что экономика в условиях санкций стала гораздо больше зависеть от бюджета. Поэтому концепция роста сейчас выглядит очень примитивно: «Бюджет дает деньги — она растет, не дает – не растет».
А денег-то в бюджете все меньше.
Да. Сейчас у правительства сложная дилемма. Можно предложить реальную программу реформ, чтобы ускорить рост без вливания денег. Но за этим должны стоять определенные политические решения, нужно отказаться от правил, по которым сейчас работает экономика. В частности, отказаться от «зеленого света» для госкомпаний. Или же они дают больше денег, чтобы стимулировать рост. Я боюсь, что из текущей ситуации у нас будет выход в рост расходов и увеличение инфляции. Интерес Минфина, как мне кажется, заключается в том, чтобы спровоцировать устойчивый инфляционный фон на уровне 8-10%, не начиная болезненные реформы. Это будет не очень выгодно для инвестиций, но зато этот фон будет давать бюджету инфляционный налог и позволит ему балансировать.
И как долго мы будем так балансировать?
Долго балансировать невозможно. Но с инфляцией в 4% это будет делать еще сложнее. Идея таргетирования инфляции заключается в том, чтобы достигнуть уровня низкой инфляции и запустить кредитный рост в экономике. Но проблема заключается в том, что наши компании не готовы брать кредиты. Они хотят получать деньги от бюджета, а не брать на себя обязательства.
Достигла ли все-таки российская экономика «дна», о котором так много говорят экономисты и политики?
Достигла. Но вопрос в том, сможем ли мы от него оттолкнуться. К сожалению, это «дно» может быть надолго. Мы можем оставаться на месте и двигаться в боковом тренде. Это вполне реальный сценарий. Наша экономика в целом устойчива. Сейчас нет таких долгов, как в 90-е, есть плавающий курс, низкая закредитованность населения. Вроде, жить-то можно. Факторов коллапса нет, как и факторов роста. Поэтому оставаться на месте мы можем очень долго. Чтобы это изменить, нужно повысить эффективность всей системы. Но это повышение для многих является болезненным, так как может вести к увольнениям и прочим неприятностям. Поэтому такие решения должны иметь серьезную политическую поддержку.
Что будет с ключевой ставкой в 2017 году?
В I квартале 2017 года есть проблема, связанная с разовой выплатой пенсионерам и регулярной индексацией пенсий. На это нужны деньги. Думаю, до марта—апреля ключевая ставка останется на нынешнем уровне. Также есть вопрос по ФРС (Федеральная резервная система США — АБН). Все ждут повышения его ставки в декабре. Если и дальше будут рассматривать возможность ее повышения в будущем, то это может сильно усложнить ситуацию со снижением локальных ставок. Идти против ФРС было бы крайне опасно. Но если ЦБ и понизит в ближайшее время ставку, то, думаю, это будет на уровне 9%.
По данным Росстата за октябрь в годовом выражении инфляция в России составила 6,1%. Есть мнение, что реальная инфляция гораздо выше официально озвучиваемых цифр. Так ли это?
Инфляция – это измерение динамики средних корзин. Но у каждого из нас корзина своя, поэтому персональная инфляция всегда выше средней. Это нормально, так происходит во всех странах. Не нужно ломать копья о цифры инфляции. Мы видим, что в 2016 году она ниже, чем была в 2015-м. Это объективная реальность для всех. Это говорит о том, что ситуация стабилизируется.
В прошлом году в России резко упал спрос на кредиты. Как сейчас обстоят дела в этой сфере?
Мы видим рост розничных кредитов. До середины года росло ипотечное кредитование, потом началось восстановление по не ипотечным сегментам. На самом деле восстанавливаются все сегменты по очень широкому спектру продуктов. Но темпы роста существенно медленнее по сравнению с восстановлением после кризиса 2009 года.
С чем это связано? Люди привыкли и перестали экономить, или все-таки снова стали больше зарабатывать?
Тут все довольно неравномерно. Люди, которые хорошо зарабатывают, кредиты особо и не берут. Мы делали исследование по регионам, смотрели факторы, определяющие динамику рынка не ипотечных кредитов. Оказалось, наиболее аккредитованными являются регионы с максимальным уровнем бедности и безработицы. Эта аналитика говорит о том, что восстановление кредитного спроса происходит на фоне падения качества этих самых кредитов.
В контексте нынешнего кризиса власти много говорили о том, что нужно менять подход к формированию экономики, «слезать с нефтяной иглы». Насколько эффективны, на ваш взгляд, были меры в этом направлении, предприятные правительством?
Было два направления – импортозамещение и развитие экспортного потенциала. Импортозамещения не получилось. Самая простая цифра, которая иллюстрирует это: в 2013 году доля импорта в структуре потребления была 44%, а после девальвации в 2015 года она упала до 38%. При тех масштабах девальвации, которые мы прошли, это мизер. Что касается экспортной ориентации, то есть часть компаний, которые пытаются выйти на другие рынки. Но это точечная история, это делается не на государственном уровне. Тема диверсификации экономики не является для правительства приоритетной, как мне кажется.
Что будет в следующем году с налогами?
В нынешней ситуации физическим лицам придется больше платить в бюджет. В экономике есть необходимость структурно перераспределить средства от населения к компаниям. Это будет сделано безальтернативно. Но когда и каким образом – это дискуссионный вопрос. Структура изменения налоговой системы может быть разная: или введение прогрессивной шкалы, или повышение подоходного налога, или повышение налога на недвижимость… Думаю, конкретно об этом будет известно после 2018 года. Пока есть некоторое табу на обсуждение этой темы.
Елизавета Белова / АБН
Источник: http://abnews.ru/2016/12/22/nataliya-orlova-ekonomika-interview/
